|
Буклет диска "Johann Christian Bach. Selected clavier sonatas" Иоганн Кристиан Бах. Сонаты для клавира Рассказывают, что строгий отец, Иоганн Себастьян Бах, глядя на своего младшего отпрыска, цитировал стишок Геллерта: «По глупости своей он далеко пойдет!». Но даже если история эта правдива, Бах-отец, конечно, лукавил: младший сын был его любимцем. И действительно далеко пошел. Кстати, он лишился отца в 15 лет, а в это время люди редко бывают мудрыми. Отец давал Иоганну Кристиану первые уроки музыки, и, возможно, именно для него создал второй том «Хорошо темперированного клавира». А это значит, что для сына, как и для отца, искусство начиналось с клавишных (в детстве Иоганн Кристиан мог играть на клавикорде, клавесине, органе; позднее он полюбил и новый, дорогой и редкий тогда инструмент – пианофорте). Ранние пьесы Иоганна Кристиана тоже были для клавира: в «Нотную тетрадь» матери, Анны Магдалены, юный композитор записывал менуэты и полонезы. И как, наверное, был он взволнован, когда после смерти отца получил в наследство три его клавесина! Может быть, детские впечатления были так сильны, что чем бы потом ни увлекался Иоганн Кристиан, каким бы жанрам ни отдавал предпочтение, он всю жизнь продолжал писать для клавира. В отрочестве это были небольшие пьесы, в молодости и зрелости – развернутые концерты и сонаты; некоторые его опусы для пианофорте были настолько популярны, что благодаря им в магазинах инструментов повышался спрос на эту дорогостоящую новинку. Покинув Лейпциг после смерти отца, Иоганн Кристиан отправляется в Берлин (к брату, Карлу Филиппу Эмануэлю, продолжать обучение). И первые его крупные сочинения – пять клавесинных концертов. Проходит несколько лет, Бах уезжает в Милан, чтобы начать самостоятельную жизнь. В угоду ли итальянцам, по своим ли убеждениям – он отказывается от протестантства, принимает католичество и становится органистом в Миланском кафедральном соборе. В поле его пристального внимания, в связи с этим, оказывается духовная музыка на канонические тексты. Но появляются и сочинения для клавира: сонаты и токкату «Джованни Бакки» бережно сохранил в своей библиотеке знаменитый падре Мартини, педагог Болонской академии, у которого Иоганн Кристиан учился контрапункту. Правда, в миланский период клавирные сочинения оставались на втором плане; но и духовная музыка недолго занимала композитора: Иоганна Кристиана увлекла опера. Ему так сильно хотелось писать для театра, что, с успехом поставив «Артаксеркса» в Турине, он уже не мог спокойно исполнять обязанности органиста. Вызывая недовольство миланских властей, он бросает наскучившую должность и отправляется путешествовать по Италии, создавая новые оперы-сериа. Появляются «Катон в Утике» и «Александр в Индии», выходит из печати увертюра к «Артаксерксу». Иоганн Кристиан становится знаменитым, и в его письмах к падре Мартини уже проглядывает кокетливая гордость. «На некоторое время я должен отложить мои занятия, – пишет он педагогу, – потому что каждый день меня просят написать что-нибудь для вечера – симфонию, концерт, кантату или что-то еще, для Германии или Парижа». Он не преувеличивал. Но симфонии и кантаты, концерты и ансамбли были ему все же менее интересны, чем опера. И когда его приглашают в Лондонский королевский театр, он отказывается от своих прежних обязательств, от писания концертов и симфоний, и устремляется к туманному Альбиону. Этот переезд – важное событие в его жизни; в Италии он провел чуть более десяти лет, в Англии прожил двадцать. Поэтому Иоганна Кристиана называли «миланским» или «лондонским» Бахом, в отличие от братьев, которые работали в Германии. В Лондоне Бах попал в замечательное общество: его друзьями стали художник Томас Гейнсборо, Карл Фридрих Абель – великолепный композитор и выдающийся исполнитель на виоле да гамба. Среди его поклонников оказался Чарльз Бёрни, знаменитый ученый, занимавшийся историей музыки. Но не менее важно и то, что новые оперы – «Орион» и «Занаида» – принесли Иоганну Кристиану благосклонность короля, Георга III, и его молодой супруги, королевы Шарлотты. Шарлотта по происхождению была немкой, она получила прекрасное образование, разбиралась в искусстве и была щедрой на благотворительность. Неудивительно, что просвещенная монархиня заметила талант Иоганна Кристиана – он стал придворным композитором, учил королеву музыке, вечерами аккомпанировал Георгу III (который играл на флейте) и дирижировал придворным оркестром. Королеве он посвятил Шесть клавесинных концертов op. 1, и в финал последнего из них ввел мелодию гимна « God Save the King». Благосклонность монархини сопутствовала Иоганну Кристиану до конца его дней – а конец жизни этого человека, казавшегося баловнем судьбы, был довольно печальным. Он несколько лет болел, постепенно угасая и наблюдая, как его вытесняют с ведущих позиций во всех сферах лондонской музыкальной жизни. Вдобавок ко всем прочим неприятностям его обворовал слуга, исчезнувший с крупной суммой, тайно снятой со счета хозяина. Бах умер практически разоренным, и после смерти именно Шарлотта выплатила за него долги и обеспечила пожизненный пенсион его вдове, бывшей примадонне Чечилии Грасси. Судя по портрету, написанному Томасом Гейнсборо, Иоганн Кристиан был красив и обаятелен; он пользовался успехом у дам и слыл гедонистом. Сравнивая себя с Карлом Филиппом Эмануэлем, он говорил: «Мой брат живет, чтобы сочинять музыку, а я сочиняю, чтобы жить». Однако он был слишком артистичен, чтобы сделаться дельцом от искусства. В 1764 году Бах с искренней симпатией отнесся к приехавшему в Лондон восьмилетнему Вольфгангу Амадею Моцарту. Они часто общались и вместе музицировали (впоследствии им суждено было еще раз встретиться в 1778 году в Париже). Влияние старшего мастера на младшего трудно переоценить, оно было чрезвычайно длительным и разносторонним. Именно под впечатлением от симфоний Баха восьмилетний мальчик дерзко принялся сочинять в том же жанре; позже Моцарт внимательно изучал оперы Баха (в частности, «Луция Суллу», поскольку сам обратился к этому сюжету), сонаты, камерную музыку. «Лондонскому» Баху принадлежит множество симфоний (некоторые из них с концертирующими инструментами), концерты для клавира и других инструментов (гобоя, скрипки, фагота) в сопровождении струнных или оркестра, огромное количество камерных ансамблей — и, конечно же, ряд сольных клавирных сонат, написанных либо для августейших учеников, либо для собственного удовольствия. Хотя художественный почерк Иоганна Кристиана Баха прекрасно вписывался в эстетику «галантного стиля», где царил культ ясности, прозрачности, певучести и легкой чувствительности, он безусловно имел и яркие индивидуальные черты. Музыка Иоганна Кристиана по-итальянски светоносна и по-английски сдержанна, но слух знатока угадывает в ней глубоко спрятанную в подтекст память о высоком контрапунктическом искусстве Баха-отца и о дерзких гармонических экспериментах старших братьев, Вильгельма Фридемана и Карла Филиппа Эмануэля. Эта «память сердца» прорывается не только в минорных произведениях Иоганна Кристиана, отражающих вообще-то чуждую его натуре стихию «бури и натиска», но и в мажорных, где он с немецкой тщательностью вслушивается во все второстепенные голоса, аккомпанирующие сладостной кантилене солиста, или мастерски использует искусство светотени, лишая мелодию чисто итальянской безмятежности при помощи немногих тревожных гармонических бликов. Как полагал Кристиан Фридрих Даниэль Шубарт, «английский» Бах должен был страдать от внутренней раздвоенности между стремлением к всеобщему признанию, которое заставляло его потакать модным вкусам, и подавленной жаждой самовыражения, прорывавшейся лишь изредка: «Он сам никогда не был доволен своими произведениями, и когда ему доводилось долго играть на клавире, он обыкновенно заканчивал глубокомысленной фантазией, а завершив ее, восклицал — “Так мог бы играть Бах, если б ему позволили!”». Бах-младший был склонен скрывать глубину своего «я», однако она все равно видна сквозь соблазнительную прозрачность его музыки. Неудивительно, что юный Моцарт был просто очарован искусством Иоганна Кристиана. В 1772 году он сделал обработки трех клавирных сонат Баха (ор.5 №№ 2, 3, 4) – они стали концертами для клавира и струнных ( KV 107 №№ 1,2,3). В некоторых моцартовских произведениях цитируются темы Иоганна Кристиана — например, в медленной части клавирного Концерта A- dur KV 414 (сочинен в 1782 г.). Считается, что именно эта цитата могла появиться как дань памяти недавно умершему Баху. То, что мы ныне слышим в музыке Иоганна Кристиана как «моцартовское», было для самого Моцарта «баховским». Конечно, при несомненном стилистическом сходстве различие масштаба дарований этих композиторов очевидно. Бах, создав пленительную мелодию, иногда просто наслаждается ею, а Моцарт – интенсивно развивает. Там, где Иоганн Кристиан довольствуется одним прекрасным образом, Моцарт создает целую галерею запоминающихся персонажей. Сложность мысли, влекущая за собой композиционные и исполнительские трудности, для музыки Иоганна Кристиана Баха не характерна. Эту музыку никак нельзя назвать «легкой», но для того, чтобы получать от нее удовольствие, не нужно быть ни философом, ни виртуозом. Шесть сонат ор.5, опубликованные в Лондоне в 1766 году и вскоре перепечатанные в Амстердаме и Париже, стали первым в Англии произведением, на титульном листе которого появилось обозначение “для клавесина или пиано-форте”. В отличие от своего отца, критически отнесшегося к зильбермановским фортепиано, которые он опробовал в 1747 году во дворце у Фридриха Великого, Иоганн Кристиан стал энтузиастом инструмента, позволявшего «петь» на клавишах. В 1768 году он впервые играл на фортепиано в концерте, и в дальнейшем способствовал распространению моды на этот инструмент (в качестве коммерсанта он продавал английские фортепиано во Францию, и один из таких инструментов приобрела дочь энциклопедиста Дени Дидро). Однако музыку Иоганна Кристиана можно было исполнять на любом из имевшихся под рукой клавишных инструментов, в том числе на клавесине (харпсихорде) или клавикорде. Ведь клавесин был тогда едва ли не в каждом доме, а фортепиано пока оставалось дорогой новинкой. Даже фактуру сочинений Баха нельзя назвать сугубо фортепианной, поскольку она почти не включает приемов «крупной» техники — аккордов, октав, виртуозных пассажей и т. д. С другой стороны, она уже не испещрена мелкими украшениями, как это было свойственно чисто клавесинной музыке первой половины XVIII века. Из Шести сонат ор.5 в настоящем альбоме представлены три (№№ 1, 3 и 4), однако уместно рассмотреть весь цикл в целом. Темы обеих частей Сонаты B- dur (№ 1) ласкают слух типичными для галантного стиля красивыми «завитушками» в виде триолей и мелодических украшений. Трехчастная Соната D- dur (№ 2) блещет почти концертным размахом и способна потягаться по броскости образов с некоторыми тогдашними симфониями. Зато Соната G- dur (№ 3) открывается не виртуозной частью, а любимым в то время «поющим allegro», одним из создателей которого считается «лондонский» Бах. Начальная тема этого произведения настолько пленила Моцарта, что он «вспомнил» о ней и в своей скрипичной Сонате G- dur KV 301. Светским шармом и вместе с тем искренней сердечностью наделена и вторая часть – тема с вариациями. В Сонате Es- dur № 4 первое Allegro напоминает увертюру к итальянской опере-сериа; фортепиано или клавесин должны здесь подражать оркестровым краскам. Зато рондо – красивая ария, в приподнято-мечтательном настроении которой уже таятся будущие образы моцартовского Керубино или даже Донны Эльвиры. Еще одна замечательная ария для сопрано с воображаемым оркестром – средняя часть Сонаты E- dur (№ 5), помещенная между двумя задорно-токкатными пьесами. Самая необычная в цикле — соната № 6, все части которой выдержаны в одной тональности, но очень контрастны по стилю: меланхолическое Grave сменяется энергичной двойной фугой, за которой следует нежное рондо в жанре гавота. Возможно, эта соната была написана намного раньше прочих, поскольку Иоганн Кристиан изъясняется здесь на языке своего отца и старших братьев (недаром фугу из этой сонаты иногда играют органисты). Сонаты ор.17 имели довольно длинную историю. Они были сочинены в 1772 – 1773 годах, а в 1774 вышли в свет в Париже как ор.12. По-видимому, Иоганн Кристиан Бах особенно дорожил этим сборником, коль скоро устроил в 1779 году его новую публикацию в Лондоне уже как ор.17. И действительно, эти сонаты, также предназначенные «для клавесина или пиано-форте», более масштабны и значительны, чем их предшественницы. Достаточно сравнить произведения, написанные в тех же тональностях и сходные по образному строю. Так, Соната G- dur ор.17 № 4 во многом родственна своим «весенним» настроением аналогичной Сонате из ор.5, но более развернута. Если в ор.5 форма Allegro – старосонатная, то в ор.17 – настоящая сонатная с довольно большой разработкой. Очень велики различия между двумя сонатами, написанными в c- moll. В Сонате ор.17 уже нет и следа барочной архаики, эта тональность трактуется совершенно иначе, в духе высокого драматизма, свойственного музыке венских классиков. Конечно, это прекрасное произведение Иоганна Кристиана невозможно сравнивать с моцартовской Сонатой c- moll KV 457 и тем более с «Патетической сонатой» Бетховена, но все они образуют единую линию исторического развития. В первой части Сонаты ор.17 №2 звучат героические нотки, а разработка содержит необычно жесткие для Иоганна Кристиана хроматические ходы. Настоящим шедевром является Andante. Это инструментальная ария, в которой, однако, важны не только лирические признания солиста, но и все нюансы голосов воображаемого оркестра: сумрачных виолончелей, холодновато-сладких деревянных духовых, таинственных валторн… Зато финал ( Prestissimo) — это бурная тарантелла, музыка которой словно бы охвачена стихийным порывом, но при этом не рушит на своем пути законов формы или гармонии. Соната c- moll ор.17 — редчайший в клавирной музыке Иоганна Кристиана Баха случай, когда все три части цикла написаны в сонатной форме. Даже у венских классиков подобное происходило нечасто. Обаятельная Соната A- dur (№ 5) сразу располагает к себе улыбчивой грацией своей начальной темы. По-видимому, для Иоганна Кристиана, как и для Моцарта, A- dur был «итальянской» тональностью, хорошо подходившей и для нежных признаний, и для шутливой болтовни, царящей в побочной теме I части, и для карнавального веселья финала. Узнав о смерти Иоганна Кристиана, Моцарт написал отцу: «Какая утрата для музыкального мира!». Ему-то было ведомо, что красота имеет право быть легкомысленной, а глубина — прозрачной.
Лариса Кириллина
|