Буклет диска "J.B. de Boismortier. SONATAS FOR HARPSICORD AND FLUTE"

Соната длиною в жизнь, или Похождения каталонца в Париже

Не секрет, что в 18 веке законодателем мод во многих сферах европейской жизни была Франция. Почти все, что исходило из Парижа: наряды, мысли, образ жизни, развлечения и философские идеи, танцы, крылатые словечки и даже экстравагантная манера картавить в разговоре – разлеталось по окрестным землям со скоростью света. Необычайно привлекательным находили в то время и завсегдатая парижских салонов: человека просвещенного, обходительного, блестяще остроумного, немного философа, немного либертина, но, безусловно, галантного героя.
Штрихом к образу неотразимого светского кумира была его склонность к флейте: не все светские щеголи играли на флейте, но гламур того времени обязывал их разбираться во флейтовой музыке, поэтому слушали ее очень многие. Чрезвычайно элегантный и нежный тон этого инструмента был синонимом уютных дружеских вечеринок в интимном кругу, вошедших в жизнь парижан с расцветом стиля рококо, а вслед за ним и камерного музицирования. Неуди-вительно, что не только завзятые меломаны и светские львы, но даже и монархи в своих музыкальных занятиях отдавали ей предпочтение: игрой на флейте увлекался и великий король Фридрих II Прусский, и еще ранее его дед Фридрих I, которому аккомпанировала на клавесине его супруга. Отзвуки флейтового бума слышны еще и в литературе начала 19 века – и в «Школе злословия» Шеридана, и в «Горе от ума» Грибоедова, и в «Дэвиде Копперфильде» Диккенса.
С конца 17 века во Франции стремительно растет интерес к поперечной флейте, которую еще называют «немецкой» (считается, что, появившись в Азии, она была занесена сначала в германские земли, а уже оттуда распространилась по всей Европе). В 1677 году немецкая флейта впервые появилась в оперном оркестре в музыкальной трагедии «Изида» Люлли, а к началу нового столетия уже вовсю господствовала при дворе и в Королевской академии музыки. Композитор Мишель де ля Барр, в 1702 году выпустивший «Собрание пьес для поперечной флейты», в своих мемуарах упоминает, что одними из первых в Париже на ней начали играть Ребийе Фильбер и Рене Пиньон Декото – крупнейшие флейтисты уходящего века. Оба музыканта принадлежали к Камерной музыке короля, поэтому легко можно предположить, что концерты с участием флейты устраивались и в апартаментах Людовика XIV. Об этом свидетельствуют мемуары Сурша и Люиня (1710), где описывается версальский вечер у герцогини Бургундской: «Король, вернувшись из Трианона, направился к ней и обнаружил прелестную симфонию, исполненную Декото на немецкой флейте, де Визе на теорбе, Бютерном на клавесине и Форкре на басовой виоле. Король провел там долгое время». Тот же ансамбль мы встречаем в Сен-Море у герцога Бургундского в 1701 году и три года спустя в покоях мадам де Ментенон в замке Со, на свадьбе герцога д’Альбре (1696), у принцессы де Конти (1703) и много где еще, что говорит о немалой востребованности такого рода музыки.
Благодаря сильному, выразительному звуку и усовершенствованиям, внесенным в конструкцию инструмента семейством Оттетеров (один из них, Жак-Мартин Оттетер, создал собственную модель немецкой флейты, которую копируют до сих пор), поперечная флейта постепенно вытесняла из обихода свою предшественницу и соперницу – продольную флейту. С другой стороны, немецкая флейта составила серьезную конкуренцию скрипке: все большему числу произведений композиторы предписывали два варианта исполнения – на скрипке или на поперечной флейте.
Надо сказать, что немецкая флейта немедленно попала и на поле извечного соревнования французской музыки с итальянской. Пионерами последней во Франции, как известно, были жанры сонаты и концерта, завезенные в страну в конце 17 века музыкантами, прошедшими курс обучения в Италии: Марком-Антуаном Шарпантье, Монтекле-ром или тем же Оттетером.
К 20-м годам страну охватывает настоящая сонатная лихорадка, и старомодный Фонтенель со своим наивным вопросом «Соната, чего ты хочешь от меня?» в новом веке, очевидно, остается в подавляющем меньшинстве. Обитате-ли высшего света наперебой щеголяют своим знакомством с пятым опусом Корелли, хорошим тоном считается после ужина непременно слушать итальянскую инструментальную музыку. Любопытно, что повальное увлечение Корелли пришло на смену вивальдианскому снобизму, царившему в умах добропорядочных французов с 1715 года, когда они впервые познакомились с L’Estro armonicо этого выдающегося венецианца. И вот уже в начале 20-х Франсуа Куперен пишет свои бессмертные «Апофеозы» Корелли и Люлли и «соединением итальянского и французского вкусов» полагает оконченным вековой спор о преимуществах французской и итальянской музыки.

Ко времени вступления на столичную музыкальную арену Жозефа Бодена де Буамортье – а было это 29 февраля 1724 года – счет сольных и трио-сонат, сочиненных французскими композиторами, уже идет на дюжины. Оказавшись на пути из Перпиньяна в Париж в самой гуще музыкальных событий, в цитадели поклонения итальянской музыке – замке Со (где в эти годы возродились знаменитые фестивали «Ночи в Со» герцогини дю Мен с участием известных композиторов Николя Бернье, Жозефа Муре и Шарля Юбера Жерве), – начинающий автор мгновенно уловил смысл происходящего и активно включился в сонатную гонку столичных меломанов.
Из-под его пера сонаты сыпались как из рога изобилия. С обезоруживающей искренностью и неотразимым обаянием он заявлял своим заказчикам, вручая очередную рукопись: «Вот все, что я мог предпринять – сам не знаю, как еще можно было бы улучшить это произведение».
На голову Буамортье (а он сделал ставку прежде всего на популярную музыку и не чурался писать пьесы для любительского ансамблевого музицирования) тут же обрушился мощный ураган критики, однако на все упреки композитор с достоинством отвечал: «Я просто зарабатываю деньги». По-видимому, это получалось у него совсем неплохо, под конец жизни состояние Буамортье оценивалось уже в 50 тысяч экю. Немалую роль в этом сыграла полученная им королевская привилегия (говоря современным языком – лицензия) на публикацию собственных сочинений. Музыкальные издания Буамортье (в предисловиях к которым композитор размещал по одному из своих многочисленных поэтических сочинений) раскупались очень прилично, что еще больше подогревало негодование его завистников.
Дела Буамортье в столице складывались на удивление легко, если учесть, что до этого он занимался вещами в общем-то далекими от музыки. Сама жизнь композитора напоминает сонату в трех частях, в некоторой степени даже родственную его последнему «географическому» опусу – опере-балету под названием «Четыре стороны света». Три страницы биографии композитора очерчены границами французских земель: Лотарингия, французская Каталония и Париж. По-видимому, он унаследовал авантюрные наклонности старших Боденов, бывших бравыми вояками.
Где-то в своих странствиях отец будущего композитора приобрел прозвище «Буамортье», к которому его сын присоединил гордую приставку «де». Под этим новым именем прославится не одно поколение семейной династии. В истории останется художник Пьер-Этьенн Боден де Буамортье и дочь композитора Буамортье – девица Сюзанн Боден де Буамортье, написавшая два довольно известных романа: «Исторические мемуары графини де Мариемберг» (1751) и «История Жака Ферю и достойной девицы Агаты Миньяр, записанная их другом» (1766).
Родился Жозеф Боден в лотарингском городке Тионвилле, откуда в юности перебрался в Перпиньян вслед за своим учителем музыки Жозефом Валлетом де Монтиньи, чей покровитель виконт д’Андрезель (будущий посол французского короля в Константинополе) оказывал протекцию и Буамортье. Благополучно увернувшись от уготованной ему судьбы наследника кондитерской лавки, молодой искатель приключений стал закупщиком табака в руссильонских войсковых частях, расквартированных в Перпиньяне.
Каталония с первого взгляда покорила сердце Буамор-тье. Возможно, именно он впоследствии ввел в столице моду на каталонскую экзотику (эта провинция стояла особняком и от Франции, и от Испании, ее культура воспринималась как нечто необычное в обеих странах).
Предполагают, что в своем знаменитом когда-то мотете Fugit nox (его музыка ныне утрачена), который в течение двух десятилетий неизменно исполнялся под Рождество в парижских «Духовных концертах», композитор использовал напевы каталонских ноэлей, что в конечном счете и привлекло к этому произведению повышенное внимание публики. Вероятно, не без ностальгии по каталонским красотам Буамортье написал довольно много произведений для дуэта мюзетт (изысканной маленькой волынки) и колесной лиры.
Оказавшись в Париже, Буамортье оставил исполнительскую карьеру (хотя известно, что он учился играть на скрипке и флейте) и сосредоточился на сочинении музыки, издании произведений и дирижерской работе. В итоге он стал учителем пения в Опере (так в 40-е годы называется Королевская академия музыки), а затем и дирижером ярмарочных театров – сначала в Сен-Лоран, затем в Сен-Жермен. Его опера-балет «Любовные путешествия» (1736), в которой танцует знаменитая Камарго, выдерживала конкуренцию с постановками опер Рамо. Кроме того, сочинения Буамортье постоянно звучали в парижских «Духовных концертах».
Буамортье умел наслаждаться дарами жизни: любил польстить дамам, подружиться с аристократами, появиться в престижном салоне в изысканном позолоченном наряде, покорить собеседников острым словцом (за это его, кстати, прозвали наследником Поля Скаррона, драматурга и поэта 17 века, обладавшего блестящим комическим даром).
Поперечная флейта оставалась одним из любимейших музыкальных инструментов Буамортье. Его первым собственным изданием стали четыре книги сонат для двух поперечных флейт без баса (1724), в предисловии к которым автор написал: «Поскольку почти год назад в Париже вышла дюжина сонат для двух поперечных флейт моего сочинения, копированная от руки, и поскольку копиисты допустили в них множество существенных ошибок, я принял решение самостоятельно преподнести публике те же сонаты, к которым добавил еще дюжину и разместил их в четырех книгах таким образом, чтобы в каждой было по три первых и по три новых пьесы. Если публика окажет им благосклонный прием, я выпущу их продолжение». И продолжение последовало незамедлительно – в свое время о Буамортье даже ходило шуточное стихотворение:

Счастливец ты, Буамортье, чье легкое перо
Во всякий месяц без труда родит по тому.

Даже в эпоху своего золотого века немецкая флейта продолжала активно развиваться, многие исполнители экспериментировали с ее возможностями. Так, Мишель де ля Барр в предисловии к сборнику «Вторая книга пьес для поперечной флейты» (1710) заявляет: «Есть две или три ноты, которые никто кроме меня, как я полагаю, не может извлечь, а я не могу письменно объяснить, как это делается. Но ежели кто-то захочет этому научиться, пусть возьмет на себя труд прийти ко мне домой... для меня будет большим удовольствием показать этот прием безо всяких обязательств с его стороны».
Бесконечно экспериментирует с флейтой и Буамортье: его занимают сочетания флейтовых красок с другими музыкальными тембрами и ансамблевыми составами. В наследии композитора есть сочинения для двух, трех и даже пяти флейт или флейты соло с басом. Его излюбленный «пасторальный» ансамбль – поперечная флейта с мюзетт, колесной лирой, продольной флейтой и гобоем. Удивительно, но до Буамортье, а точнее до созданных им в 1741 году Шести сонат ор.91, никому из французских авторов и в голову не приходило сочетать поперечную флейту с клавесином, хотя оба инструмента – самые модные во Франции и, как пишет немецкий путешественник Немайц, именно «французы сегодня играют на этих инструментах с деликатностью несравненной».
Ко времени написания шести флейтовых сонат уже устоялась фирменная структура сонаты Буамортье, ранее балансировавшая между трехчастной сонатой da camera и четырехчастной da chiesa (светским и церковным видами итальянской сонаты). Перевес в конце концов склонился в пользу первой: костяк формы в опусе 91 составляют части Gayement – Gracieusement – Gayement (что примерно соответствует итальянским Allegro – Grazioso – Allegro).
Этот поздний опус композитора полностью отвечает духу «простой и легкой музыки», столь желанной для его современников. «Мелодии как бабочки», – шутил он. Впро-чем, такой дух отнюдь не исключал сложности обеих инструментальных партий. Особенно в этом отношении отличилась партия клавесина – по своей виртуозности и изысканности она не только не уступает флейтовой, но порой даже превосходит ее.

Татьяна Колтакова

Буклет диска"J.B. de Boismortier. SONATAS FOR HARPSICORD AND FLUTE"